Ирина Завестовская: «Басов был гений и генератор идей»

К 100-летию выдающегося физика Николая Геннадиевича Басова мы публикуем интервью с одной из его учениц – Ириной Завестовской, деканом Высшей школы физиков в МИФИ в 2011-2016 и 2019-2020 годах, профессором кафедры полупроводниковой квантовой электроники и биофотоники НИЯУ МИФИ, лауреатом премии Президента России в области образования. Она вспоминает об учебе в Высшей школе физиков, основанной Басовым в МИФИ.

Ирина Николаевна Завестовская

- Ирина Николаевна, расскажите, пожалуйста, с чего началась история Высшей школы физиков в МИФИ?

- Наверное, с того, что Николай Геннадиевич поступил в МИФИ в 1946 году – он не успел на вступительные экзамены МГУ и случайно увидел объявление, что Московский механический институт боеприпасов открывает дополнительный набор на зимний семестр для фронтовиков. Здесь он в 1950 году защитил дипломную работу «Запуск синхротрона на 4- и 5-кратностях» под руководством д.ф.-м.н. Александра Прохорова и, получив диплом с отличием, был принят в аспирантуру на кафедру теоретической физики МИФИ. Басов с Прохоровым разработали принципы работы мазеров и лазеров, открывших эру квантовой электроники, за что были удостоены в 1964 году Нобелевской премии совместно с Чарльзом Таунсом.

Лазерная наука развивалась бурно, и большие перспективы ее применения выдвинули задачу подготовки кадров, способных успешно работать в новейших областях физики, развивать научный поиск и внедрять достижения в практику. Именно Николаю Басову принадлежит идея создания Высшей школы физиков в МИФИ, которая была организована в 1971 году.

Необходимо было объединить в единое целое три составляющих: современную научную базу (эту роль взял на себя ФИАН как центр рождения и развития различных направлений лазерной науки), мощную учебно-методическую базу – здесь лидировал МИФИ, где сочетались высокий уровень физико-математического образования с необходимым минимумом инженерного образования, и – третье – способную, легко обучаемую молодежь. Ее было решено набирать из всех вузов страны на основе индивидуального конкурсного отбора. После 2,5 лет обучения в вузе уже было понятно, как студенты проявили себя в науке, и специальная комиссия ездила по городам и отбирала самых способных – они после зимней сессии пятого семестра переходили на учебу в Высшую школу физиков, которая тогда называлась Специальный факультет физики.

- Вас тоже так отобрали?

- Да, я училась в Одесском университете. В октябре к нам приехала комиссия, один из трех ее членов, Игорь Акимович Полуэктов, стал моим будущим научным руководителем. Они задавали нам разные неожиданные вопросы, например: «Почему небо голубое?». Потом тем, кого отобрали, пришло письмо с просьбой подготовить реферат на определенную тему и написать мотивационное заявление – обосновать, почему вы хотите учиться в МИФИ. Я тоже прошла и была очень счастлива. И вот 7 февраля уже начались занятия в МИФИ, а в середине февраля Николай Геннадиевич пришел к нам в общежитие – знакомиться со своими студентами.

- Первое впечатление от знакомства с Басовым помните?

- Конечно, оно было очень сильное, мы понимали, кто он. Он пришел с нашим деканом Юрием Алексеевичем Быковским и другими преподавателями и сказал, что мы должны помнить, что находимся на острие советской науки, и быть ответственными за выбор своего пути. Но и он был ответственным руководителем для нас: всегда заботился о студентах и позже, когда мы уже закончили вуз, всегда интересовался нашими работами, даже если мы были не в Москве, как я, например (я уехала в Куйбышевский филиал ФИАН). Николая Геннадиевича волновало все: какие у нас результаты, успехи. Он вообще трепетно и внимательно относился к научной молодежи, несмотря на свои титанические научные и общественные нагрузки. Всегда можно было на семинаре задать ему вопрос, он говорил «Идем!», и начинался предметный разговор именно с тобой. Он понимал вес своего слова и значимость его оценок для студентов, всегда приходил на защиты дипломов, никогда не хвалил просто так. Но уж если тебе говорили «большой молодец», то представьте, что чувствовал студент в этот момент, ведь это произносил нобелевский лауреат! И ему было не все равно, как живут ученики, и в научном, и в бытовом плане тоже. Вообще, он был Учитель с большой буквы.

Николай Геннадиевич Басов, 1960-е гг.

- Но почему для Высшей школы физиков был выбран именно МИФИ?

- Николай Геннадиевич был горячим патриотом нашего института. И стремился всегда организовать здесь такую атмосферу для студентов, в которой они могли бы плодотворно раскрыться. Ведь он сам слушал здесь лекции академиков Игоря Евгеньевича Тамма, Льва Андреевича Арцимовича, Исаака Константиновича Кикоина, Михаила Александровича Леонтовича. И он старался сохранить этот дух научной работы: мы в обязательном порядке ходили на его семинары, а к нам на занятия часто приходили люди, только что вернувшиеся с международных конференций, и рассказывали про новые открытия прямо из первых рук. И первую конференцию по физике полупроводниковых лазеров он провел именно в МИФИ. Ему важна была действенная атмосфера учебного процесса, его интеграция с академической наукой.

МИФИ Николай Геннадиевич любил горячо, и, кажется, другие вузы для него не существовали. Когда Басов узнал, что мой сын поступил на физический факультет МГУ, он меня вызвал и сказал: «Я не знал, что Вы – предатель». Я преподавала тогда в МИФИ, а муж в МФТИ, и сын хотел учиться независимо от нас. Но Николай Геннадиевич не мог представить, что можно «изменить» МИФИ.

- Вот студентов отобрали на Специальный факультет физики, и… В чем было их отличие от остальных студентов?

- Они с третьего курса начинали вести полноценную научно-исследовательскую работу в лабораториях ФИАН и МИФИ. А получая диплом инженера-физика МИФИ, выпускники для трудоустройства возвращались в тот университет, который их откомандировывал в МИФИ. Сорок два набора прошло через нашу Высшую школу физиков на специалитет. Срок обучения в ней составлял три года, в них входила специальная подготовка по индивидуальным планам и НИРС, 21 неделя производственной практики – в ведущих научных центрах страны: ФИАН, ИОФАН, ОИЯИ г. Дубны, РНЦ «Курчатовский институт», ИТЭФ, ИКИ и др. Затем 15 недель отводилось на дипломное проектирование. Учеба в ВШФ способствовала раннему вхождению студентов старших курсов, аспирантов и молодых ученых в международное научное сообщество, они имели возможность ездить на международные конференции с докладами, стажироваться за границей, при активном участии многих из них были получены новые научные результаты, имеющие как фундаментальное, так и прикладное значение. Поэтому у нас все выпускники ВШФ оставались в профессии – в науке, в образовании, в промышленности, и только 6% уходило в другую область.

- Но потом пришла Болонская система…

- Да, мы перешли на магистратуру, разработали очень много магистерских программ в сотрудничестве с разными кафедрами МИФИ и с Росатомом. В связи с переходом МИФИ от факультетов к институтам (САЕ), которые также имеют в своей основе интеграцию науки и образования, всех студентов, которые были в Высшей школе физиков, в 2021 году перевели в магистратуру этих институтов. Но время показало необходимость возрождения Высшей школы физиков как отдельной структуры, и делать это надо через возрождение целевого специалитета. Мы уже подали проект в рамках программы «Приоритет-2030». Планируется создание учебных программ факультета на новом уровне, с углубленной инженерной подготовкой – в регионах нужны именно такие кадры. И мы также будем ездить по региональным вузам и отбирать лучших студентов.

- Для возрождения ВШФ, наверное, нужно не только финансирование, но и преподаватели уровня Басова, люди прямого действия.

- Да, Николай Геннадиевич, конечно, был решительный человек. Расскажу об одном случае с ним на фронте, когда он был ассистентом врача в батальоне химической защиты в составе Первого Украинского фронта. У одного солдата, рывшего окопы, случился аппендицит. (Басов вспоминал, что тогда только один раз видел, как профессор удаляет аппендицит, он ему чуть-чуть ассистировал, подавал инструменты.) Надо было действовать быстро: он поставил четырех солдат, которые держали простыню (сверху-то сыпались земля и песок), дал солдату полстакана спирта вместо наркоза и сделал успешную операцию. Паренек тот прошел войну и был жив на момент рассказа об этом случае...

Басов был и генератором идей, он многое предвидел в науке. Академик Олег Николаевич Крохин, научный руководитель ВШФ, рассказывал: «В 1961 году, то есть фактически сразу после создания лазера, Николая Геннадиевича попросили сделать доклад на заседании президиума Академии наук о лазерах и перспективах этого направления. Выступая, он сказал, что информационная емкость канала связи на оптическом диапазоне – то есть на лазерном излучении – в скором времени будет настолько гигантской, что можно будет весь мир охватить такой информационной сетью, и все шесть миллиардов населения планеты смогут связаться друг с другом по телефону или другим способом. Мало кто верил тогда в это, такое казалось фантастикой! Но позже возникла возможность создавать тонкие стеклянные волокна, размером примерно сто микрон в диаметре, включая оболочку, которые практически не поглощают лазерного излучения. То есть сигнал стало можно передавать на большие расстояния – сейчас мы называем это оптоволоконными линиями связи. Это – телевидение, интернет…»

Генератор басовских идей работал без устали: одни оставались лишь на бумаге и в качестве замечаний во время докладов, другие выливались в целые теории, глобальные направления.

Мстислав Всеволодович Келдыш на его похоронах сказал так: «Бог написал задачник для физиков, а Николай Геннадиевич делал все так, как будто он мог там подсмотреть ответы».

Памятник Николаю Геннадиевичу Басову перед главным корпусом НИЯУ МИФИ